В n-поле тоже пришла осень. Раньше деревья, растущие во сне Коротышки, напоминали Суйсейсеки её саму, а теперь одни стали похожи на Канарию, другие — на Шинку, а некоторые даже на Хину. Когда придёт зима, они все станут белыми, словно Киракисё, подумала Суйсейсеки и зябко дёрнула плечами, отгоняя эту мысль.
Опавшая листва цеплялась к оторочке подола, шуршала и похрустывала под ботинками. Шагать по ней было приятно, словно по роскошному ковру. Суйсейсеки остановилась, разулась и дальше пошла босиком. Ей хотелось сгрести листья в кучу, упасть в неё на спину и долго-долго смотреть в синее-синее небо. Так и сделаю, решила она, но сначала всё-таки проведаю коротышкино Древо Жизни.
Подчиняясь законам снов, к нему каждый раз вела другая тропа, но Суйсейсеки всегда безошибочно находила её. Сейчас она, круто вильнув, уходила в заросли лещины, у которой вместо орехов поспели разноцветные марблы, но Суйсейсеки знала, что заросли быстро кончатся и за ними будет нужная ей поляна, а на ней — молодой вечнозелёный дуб, Древо Жизни Джуна.
На поляне, прямо перед дубом, стояла Сосейсеки. Она держала ножницы так, как художник, рассматривающий законченную картину, держит кисть — готовясь мгновенно внести исправления, если вдруг потребуется. Услышав шелест сухих листьев, Сосейсеки обернулась, ойкнула и покраснела так, что даже шляпа приобрела фиолетовый оттенок.
На коре дуба темнело глубоко прорезанное сердечко.
