Фетишизм? Очень вероятно. И, может быть, стиль жизни, цель жизни.
Томас Оэун
На экране телевизора плюшевая собака в инвернесском плаще и английской кепке берёт след очередного преступника.
— Джун, принеси мне чаю, — говорит Шинку, не отрывая взгляда от экрана, и её слуга, ворча под нос, встаёт и уходит, шаркая тапочками.
С кухни доносится грозный шорох закипающей воды, он набирает силу, вырастает до свиста и сразу же умолкает, затем гремит посуда — и вот наконец Джун вносит поднос с чайником из исинской глины, купленным по требованию Шинку, и чашками майсенского фарфора — сувениром, присланным родителями Джуна из бесконечной командировки. Затем на столике появляются кексы, накануне испечённые Нори, тарелка с лимонными дольками и кувшинчик со сливками, похожими на сгущённое облако.
Ритуал чаепития совершается без слов — Шинку вообще не очень разговорчива, а в такие моменты — сугубо. В меру горячий дарджилинг, радуя ноздри тонким ароматом сирени, льётся в чашку с лохматой розой на боку и волнистым ободком. Серебряная ложечка позвякивает мелодично и деликатно, стараясь не заглушать звук телевизора. Джуну очень хочется с шумом всосать напиток цвета махагони и посмотреть на выражение лица Шинку, но он сдерживается.